Еще об абстрактном искусстве (фельетоны)

[ruffe]

Оригинал взят у denis_strebkov в Еще об абстрактном искусстве (фельетоны)

Художники-деструктивисты
В 1960-тые годы известный в узких кругах писатель-фантаст Зиновий Юрьев подрабатывал в "Крокодиле", публикуя там различные фельетоны на международные темы. Один из них посвящен авангардному искусству...

Зиновий Юрьев

ШАБАШ В ФИНЧ-КОЛЛЕДЖЕ

("Крокодил", №28, 1968, худ. Ю.Ганф)

Прошло то время, когда на тихих вернисажах респекта­бельные леди и джентльмены чинно прохаживались от пей­зажа к натюрморту, время от времени заглядывая в ка­талоги.

В наши дни американские любители изящных искусств, отправляясь на открытие очередной художественной вы­ставки, вынуждены надевать самые что ни на есть затрапез­ные костюмы и оставлять у нотариуса на всякий случай за­вещание. Дабы читатель не обвинил нас в грубом преуве­личении опасностей, поджидающих посетителей авангарди­стских выставок, сошлёмся на репортаж из газеты «Крисчен сайенс монитор» о вернисаже в нью-йоркском Финч-Колледже.

В зале появляются пятеро мужчин в новеньких, с иголоч­ки костюмах. Те, кто пришел в первый раз, недоуменно переглядываются, но завсегдатаи успокаивают их:

— Это художники-самовыраженцы. Сейчас они будут вы­ражать себя. Только отойдите на всякий случай подальше.

Раскланявшись и рыкнув по-тарзаньи, самовыраженцы вцепляются друг другу в волосы и, кусаясь, падают на пол. Скучные, стандартные костюмы постепенно превращаются в живописные лохмотья, сквозь которые просвечивают тела художников, украшенные свежими синяками.

Художник Арман вдохновенно топчет ногами скрипку и виолончель, добиваясь получения осколков неслыханно оригинальной формы. С протяжным стоном лопаются стру­ны, и на лице художника появляется выражение экстаза.

На него с завистью смотрит художник Энрико Бэдж. Бэдж разбивает всего-навсего зеркала, он не гонится за музыкальными эффектами, зато пол вокруг него блестит от сотен осколков.

— Разбирайте осколки, леди и джентльмены, — обраща­ется художник к посетителям выставки,— дома вы их пове­сите на стенку. В них увидите не только свое отражение, но и шедевр искусства.

Художник Герман Нитич молчит. Он не зазывала на яр­марке, чтобы привлекать к себе зрителей. Его немножко коробит от криков коллег, которые мешают ему сосредо­точиться, но усилием воли он заставляет себя отрешиться от окружающей суеты и отдаться любимому искусству. Ис­кусство заключается в том, что он медленно прохаживается по залу, волоча за собой освежеванную тушу теленка. На полу остается кровавый след. Туша тяжела, и на лбу Нитича блестят капельки пота, но он не вытирает их. Это чест­ный пот художника, тяжким трудом творящего свои ше­девры.

— Как это прекрасно, — шепчет какая-то дама, — кровь, труп и пот!

В углу зала художник Люсио Фонтана ожесточенно набра­сывается с ножом на холсты, натянутые на подрамники, и с удивительным мастерством превращает их в лохмотья.

Какая техника! — восторгаются зрители. — Как он владеет ножом!

Еще дальше художник Нол Ван Хойдонк, занимая почти целую комнату, крушит молотом мебель. Мебель, к сча­стью, современная, не очень прочная, и он сравнительно быстро расправляется с ней. Обломки он складывает в кучу и скромно раскланивается.

— Что это? — спрашивает кто-то из новичков.

— Это называется... одну минуточку, сейчас я посмотрю в каталоге... ага, «Созидание».

— Ах, созидание...

Раздается полное ужаса кудахтанье. Это не художник. Это просто курица, которой художник Ральф Ортиз неуме­ло отпиливает голову. Наконец голова падает, и струйка крови выстреливает в столпившихся зрителей. Труп кури­цы еще подергивается, а художник улыбается довольной и слегка усталой улыбкой человека, сумевшего показать лучшее, на что он способен.

Те из посетителей, на кого не попала кровь, с завистью смотрят на обрызганных, которые с гордостью несут на се­бе следы приобщения к искусству.

Художник Лэс Ливин демонстрирует впечатляющее про­изведение под названием «Электрошок». Произведение со­стоит из сорока четырех оголенных проводков, по которым пропущен электрический ток. Дотронувшись до любого из них, посетитель получает легкий удар и тем самым ощуща­ет прелесть шедевра всем своим телом.

Филипп Мак-Крэкерз устанавливает в углу зала длинный узкий ящик из прозрачной пластмассы, похожий на гробик. В гробике горят пять лампочек. Четырьмя выстрелами из пистолета почти в упор он гасит четыре лампочки. Пятая еще горит. Он долго целится и наконец гасит и ее.

— Мистер Мак-Крэкерз, — подскакивает к художнику ре­цензент одной из газет, — объясните, пожалуйста, символи­ку вашего произведения.

— Моя цель, — говорит художник, — внушить зрителю ужас. Он ждет пятого выстрела. Все его чувства напряжены. Сейчас, сейчас грянет выстрел, который погасит пятую лам­почку... Еще мгновение... Снайпер все целится... И вот об­легчающий душу выстрел.

Повторяем: мы ничего не придумали, не сгустили краски. Это была рядовая художественная выставка художников-деструктивистов, то есть разрушителей. Художников, пред­ставляющих собою передовой отряд современных аван­гардистов.

На выставке не было ни машин «Скорой помощи» из пси­хиатрических лечебниц, ни смирительных рубашек. Были посетители и рецензенты.

Один из них, представлявший журнал «Ньюсуик», напи­сал потом: «Эти художники в самом деле являются как бы отражением общества, в котором разрушение и насилие стали будничным, обычным явлением, начиная от автомо­бильных катастроф до бомбардировок в Юго-Восточной Азии, уголовных преступлений, голода миллионов людей, восстаний в гетто...»

Деструктивисты лишь пожимают плечами. Почему только «эти художники»? А нашумевший фильм «Бонни и Клайд», в котором главный герой, кретин-убийца, то и дело нажима­ет на спусковой крючок? А фильм «Зеленые береты» с его воспеванием американских убийц во Вьетнаме?

«Все мы прирожденные фашисты, убийцы, полные нена­висти ко всему. Но вместо того, чтобы изливать нашу нена­висть на людей, мы изливаем её в художественной фор­ме», — говорится в заявлении художников-деструктивистов.

Это уж точно!